Ксенофонт. «Анабазис»
Гомер. «Одиссея» и «Илиада» (на древнегреческом языке)
«После окон­чания романа „Война и мир“ Льву Нико­ла­евичу взду­ма­лось изучить древне­гре­ческий язык и по­зна­ко­миться с клас­си­ками» (С.А. Берс, шурин Толстого).

В начале де­кабря 1870 года Лев Нико­ла­евич начал изучать древне­гре­ческий язык. Взяв несколько уроков грам­ма­тики у приглашен­ного в Ясную Поляну се­ми­на­риста, пи­са­тель присту­пил к чтению гре­чес­ких клас­си­ков. В конце де­кабря он писал Фету:

«Получил ваше письмо уже с не­делю, но не отве­чал потому, что с утра до ночи учусь по-гречески…Не­веро­ятно и ни на что не похоже, но я прочел Ксе­но­фонта и теперь à livre ouvert (с листа) читаю его. Для Гомера же нужен только лекси­кон и немного напря­жения. <…>
Ксенофонт. «Анабазис»
Гомер. «Одиссея» и «Илиада» (на древнегреческом языке)
«После окон­чания романа „Война и мир“ Льву Нико­ла­евичу взду­ма­лось изучить древне­гре­ческий язык и по­зна­ко­миться с клас­си­ками» (С.А. Берс, шурин Толстого).

В начале де­кабря 1870 года Лев Нико­ла­евич начал изучать древне­гре­ческий язык. Взяв несколько уроков грам­ма­тики у приглашен­ного в Ясную Поляну се­ми­на­риста, пи­са­тель присту­пил к чтению гре­чес­ких клас­си­ков. В конце де­кабря он писал Фету:

«Получил ваше письмо уже с не­делю, но не отве­чал потому, что с утра до ночи учусь по-гречески…Не­веро­ятно и ни на что не похоже, но я прочел Ксе­но­фонта и теперь à livre ouvert (с листа) читаю его. Для Гомера же нужен только лекси­кон и немного напря­жения. <…>
Ради бога объясните мне, почему никто не знает басен Эзопа, ни даже пре­лест­ного Ксе­но­фонта, не говорю уже о Платоне, Гомере, которые мне пред­стоят. Сколько я теперь уж могу судить, Гомер только изга­жен нашими взя­тыми с не­мец­кого образца пере­во­дами. Пошлое, но неволь­ное срав­не­ние: отварная и ди­стил­ли­ро­ванная теплая вода и вода из ключа, ломящая зубы, с блес­ком и солнцем и даже со щеп­ками и со­рин­ками, от которых она еще чище и свежее".

В январе, феврале и марте 1871 года увле­чение чтением гре­чес­ких авторов про­дол­жа­лось. «Живу весь в Афинах, — писал Тол­стой Фету 6 февраля. — По ночам во сне говорю по-гречески».

С.А. Толстая 27 марта 1871 года за­пи­сала:

«Читал прежде Ксе­но­фонта, теперь то Пла­тона, то „Одис­сею“ и „Или­аду“, которыми восхи­ща­ется ужасно. Очень любит, когда слу­ша­ешь его изустный пере­вод и по­прав­ляешь его, сличая с Гне­ди­чем, пе­ре­вод ко­то­рого он на­ходит очень хо­ро­шим и добро­со­вест­ным. Успехи его по гре­чес­кому языку, как кажется по всем рас­спро­сам о знании других и даже кон­чив­ших курс в универ­си­тете, оказы­ваются почти не­веро­ятно большими. Иногда, про­веряя его пере­вод, я за­ме­чаю в двух-трех стра­ницах едва ли два-три слова и иногда не­по­нятый оборот речи».

В ясно­полян­ской библио­теке со­хра­нился экземпляр «Одиссеи» на гре­чес­ком языке в из­да­нии 1830 года со сде­лан­ными на полях по­ме­тами Тол­стого о зна­че­нии отдель­ных гре­чес­ких слов.

Впоследствии Тол­стой писал, что чтение «Анабазиса» Ксе­но­фонта, а также «Одиссеи» и «Илиады» в гре­чес­ком подлин­нике про­из­вело на него «очень большое» впе­чат­ление. «Ана­базис» он назы­вал «пре­лест­ным» про­из­ве­де­нием, вспо­миная, что читал его с насла­ждением.
Ради бога объясните мне, почему никто не знает басен Эзопа, ни даже пре­лест­ного Ксе­но­фонта, не говорю уже о Платоне, Гомере, которые мне пред­стоят. Сколько я теперь уж могу судить, Гомер только изга­жен нашими взя­тыми с не­мец­кого образца пере­во­дами. Пошлое, но неволь­ное срав­не­ние: отварная и ди­стил­ли­ро­ванная теплая вода и вода из ключа, ломящая зубы, с блес­ком и солнцем и даже со щеп­ками и со­рин­ками, от которых она еще чище и свежее".

В январе, феврале и марте 1871 года увле­чение чтением гре­чес­ких авторов про­дол­жа­лось. «Живу весь в Афинах, — писал Тол­стой Фету 6 февраля. — По ночам во сне говорю по-гречески».

С.А. Толстая 27 марта 1871 года за­пи­сала:

«Читал прежде Ксе­но­фонта, теперь то Пла­тона, то „Одис­сею“ и „Или­аду“, которыми восхи­ща­ется ужасно. Очень любит, когда слу­ша­ешь его изустный пере­вод и по­прав­ляешь его, сличая с Гне­ди­чем, пе­ре­вод ко­то­рого он на­ходит очень хо­ро­шим и добро­со­вест­ным. Успехи его по гре­чес­кому языку, как кажется по всем рас­спро­сам о знании других и даже кон­чив­ших курс в универ­си­тете, оказы­ваются почти не­веро­ятно большими. Иногда, про­веряя его пере­вод, я за­ме­чаю в двух-трех стра­ницах едва ли два-три слова и иногда не­по­нятый оборот речи».

В ясно­полян­ской библио­теке со­хра­нился экземпляр «Одиссеи» на гре­чес­ком языке в из­да­нии 1830 года со сде­лан­ными на полях по­ме­тами Тол­стого о зна­че­нии отдель­ных гре­чес­ких слов.

Впоследствии Тол­стой писал, что чтение «Анабазиса» Ксе­но­фонта, а также «Одиссеи» и «Илиады» в гре­чес­ком подлин­нике про­из­вело на него «очень большое» впе­чат­ление. «Ана­базис» он назы­вал «пре­лест­ным» про­из­ве­де­нием, вспо­миная, что читал его с насла­ждением.
This site was made on Tilda — a website builder that helps to create a website without any code
Create a website